Воспоминания о Савельеве Михаиле Васильевиче (1924-2004)

Михаил Васильевич родился 19 февраля 1924 года в селе Дмитриевка Шебекинского района Курской (ныне Белгородской) области.

В марте 1942 года Шебекинским РВК Курской области призван в ряды Красной Армии, 810 артиллерийский полк 73-ей Гвардейской Стрелковой дивизии. После обучения получил военную специальность: артиллерист противотанковой артиллерии, командир орудия.

Гвардии старший сержант Участник Курской битвы. В жестоком бою с вражескими танками в районе сел Маслова Пристань и Крутой Лог был тяжело ранен, после чего около 8 месяцев провел в госпитале.

Награжден медалью «За боевые заслуги» и орденами «Отечественная война» 1 и 2 степени.

О военных годах он рассказывал так: «Дивизия наша входила в состав седьмой гвардейской армии и занимала оборону чуть южнее Белгорода по левому берегу Северского Донца. Штаб находился в лесистой балке на окраине села Крапивное Шебекинского района Белгородской области. Сама дивизия стояла в Шебекинском урочище, в не очень старом, но очень густом и свежем дубовом лесу.

Ровно в четыре часа началось! После долгой, мучительной и страшной для фронтовика тишины, где-то прошумели «катюши». В ту же секунду в тысячи стволов ударили пушки. За Донцом сразу потемнело. Это советские снаряды обрушились на огневые позиции вражеских артиллеристов и минометчиков. Из-за Шебекинского леса волна за волной выплывали наши штурмовики и с мощным ревом проносились над рекой. Из-под крыльев вылетали ракетные снаряды, оставляя позади себя белые дорожки. Начала бить по переправе и наша дальнобойная артиллерия. Обратно самолеты проносились так низко и так стремительно, что у стоявших на земле людей захватывало дух. Навстречу им, из-за леса, тучей надвигались все новые и новые эскадрильи бомбардировщиков, повыше которых, точно мошкара вились сотни истребителей. А еще выше шли воздушные бои. Наши самолеты летели и пикировали, не обращая внимания на частые вспышки разрывов зенитных снарядов. Там, где они бомбили, до самого неба поднимались стены пыли и дыма. И все же немцам удавалось наводить понтонные мосты, по которым проскакивали даже танки.

- Огонь!.. Огонь! – не переставая, кричал командир нашей батареи Аксилирот.

На батарею пыля и выбрасывая из выхлопных труб клубы черного ядовитого дыма, двигались пять вражеских танков, окрашенных в грязно-желтый цвет, они ползли по изрытому полю, приземисто покачиваясь на брустверах траншей и окопов. Один из них, самый большой и какой-то квадратный, приостановился, шевельнул длинным стволом и выстрелил. Снаряд разорвался неподалеку от третьего орудия. Танк двинулся дальше, но тут же качнулся всей своей громадиной и из его башни хлестнуло пламя. Я посмотрел влево: из-за перелеска мчались несколько наших танков. Из ствола орудия одной машины еще струился дымок. – Наши!.. Наши танки!.. Наши!..- закричали на батарее. - Милые!

Приземистые красавцы-танки, стреляя на ходу, стремительно прошлись по полю и скрылись в сосновом лесу; они заходили во фланг, прорвавшейся группировке врага. Теперь, кроме большого танка, горели еще две машины неприятеля. Два уцелевших немецких танка продолжали ползти в сторону батареи. Аксилирот открыл огонь. Один танк резко остановился. Из него красновато-желтым языком рванулось пламя. Второй продолжал стрельбу. Раздались стоны раненых. Пехотинец, залегший впереди первого орудия, вставлял обойму за обоймой, расстреливая немецких десантников. Батарея, оставшись с двумя орудиями (из пяти), продолжала сражаться. Тяжелый немецкий снаряд, прилетевший, очевидно, с того берега, разорвался на огневой позиции. Третье орудие и весь расчет взлетели на воздух. Там, где только что стояла пушка, теперь дымилась огромная воронка. Командир хотел было уже как-то помочь раненым, но со стороны реки снова появились немецкие танки, этот раз их было восемь. Но орудие выстрелило и возле гусеницы головного танка, ползущего на батарею, взвился сноп огня и черного дыма. Танк вздрогнул и остановился, нелепо уткнувшись тупым носом в воронку от снаряда. Неожиданно рядом с ним выросла фигурка пехотинца, он размахнулся и бросил что-то на броню машины. Я увидел, как по грязной чешуе танка расползлось пламя. Пехотинец выхватил еще одну бутылку, но тут же упал, сраженный видимо пулеметной очередью, выпущенной из другого танка. Аксилирот продолжал стрелять. Наконец, удачным выстрелом он поджег и второй танк: стальная машина начала бешено метаться по полю, волоча за собой рваные лоскутья огня и дыма. Увлеченные боем, мы не слышали, как сверля воздух, летел из-за реки тяжелый снаряд, отсчитывая последние секунды жизни последнего орудия. Взрыв страшной силы всколыхнул воздух. Какая-то неведомая сила отбросила меня в сторону.

В моем сознании наступила полная тишина. Сколько пролежал, не знаю. Очнувшись, я открыл глаза, посмотрел вперед: на поле догорали немецкие танки. Некоторые из них, уцелевшие от огня, продолжали двигаться вперед. И как раз в этот момент я увидел лавину наших машин, с глухим урчаньем вырвавшихся из рощи. Многие танки тащили на себе верхушки сосен, которыми. Должно быть. Были до этого замаскированы. Но тут вдруг снова пелена накатилась, и я потерял сознание. Очнулся уже в госпитале, в городе Тбилиси, где и пролежал восемь месяцев. После госпиталя был отправлен на Карельский фронт…

Через несколько лет после окончания войны, на месте, где стояла наша батарея, в районе Крутого Лога, был установлен скромный обелиск в виде реактивного снаряда и бюста солдата с надписью «73-я Гвардейская Стрелковая дивизия».

После окончания войны Савельев Михаил Васильевич трудился в своем родном колхозе сначала учетчиком, потом начальником отдела кадров крупнейшего в Шебекинском районе колхоза «Россия». За добросовестный труд имеет много почетных грамот и благодарственных писем.

Из семейного архива заместителя директора юридического института по заочному обучению и дополнительному профессиональному образованию Ирины Владимировны Савельевой